Михаил Дуцев о квартале.

Часть 1. Мои реальности

Для меня квартал Просвещенца находится одновременно в нескольких реальностях. При этом реальность художественную сложнее всего описать, либо вовсе не следует пытаться. В этом заключен парадокс, так как я сам всегда ратую за внимание именно к художественно-пластическим, а не к содержательным сторонам любого искусства. Попробую объяснить. Наверное, об этих мотивах попросту нет нужды писать самому художнику. Еще одна причина – в моих личных «методах» работы, предполагающих душевную привязку к месту.

Каковы же эти реальности?

— родовой дом, дом детства моей Бабушки (Белинского, 78), ее частые воспоминания;

— тема старого города, любимая и, вероятно, главная в творчестве;

— Ксюша — друг, исследователь и хранитель места.

Подчеркну, что здесь нет и не может быть никакой объективности – это лично мои «привязки» в данный момент времени, совершенно не претендующие на всеобъемлющую правду. Так, указанный дом Бабушки не входит в границы квартала, городская тема почти иссякла просто физически, а хранителем нижегородских мест по праву может считаться, например, Ирина Святославовна Агафонова, с которой лично знаком и отношусь с неизменным уважением. И все же мои реальности именно такие, как написал – так ли это важно? Для меня – да! Как я отмечал в тексте 2019 г. «Притяжение города» [1] [1] Михаил Дуцев. ВЗГЛЯД И ОБРАЗ. Художественный альбом / Нижний Новгород: Изд-во «Деком», 2019 ISBN 978-5-89533-438-6, важны личное проживание городских маршрутов и ощущение родного в душе, соответственно, и все эти странные, иногда случайные, отчасти надуманные или вовсе выдуманные сюжеты.

Бабушкин дом. Кстати, он остался последним перед стройкой (возможно, пока завершается данный проект, он уже будет снесен). Я впитал рассказы моей бабушки, Лютиной Людмилы Ивановны, о ее детстве в доме с производственной мастерской во дворе, которую открыл ее отец. Мне запомнилось, что дальше города не было – просто поля – как раз место, где чуть позднее построился Просвещенец. С художественной точки зрения меня не сильно привлекает родовой дом, однако я хожу рисовать два дома с двумя же дубами (ближе к Ашхабадской). Этот мотив мне образно интересен, кажется таинственным и грустно-пронзительным, особенно, осенью. Обычно я размещаюсь на углу напротив, за остановкой, как бы «используя» территорию нашего квартала для рисования указанных гораздо более «древних» домиков с той стороны Белинки.

Старый или «уходящий город» (использую и это обозначение) – самая узнаваемая зрителем тема. В свое время я постарался описать свою художественную страсть, почти фетиш, в уже упомянутой статье, так что не буду повторяться. Здесь отмечу, что мне сложно классифицировать квартал в личной шкале времени: выходит, что это не тот старый город с проницаемыми насквозь извилистыми дворами Ильинки, Ямских улиц или Алексеевской и Большой Печерской (каковыми они, видимо, стали уже в советское время и просуществовали до времен ворот и шлагбаумов). Однако по определённым признакам он входит в ареал темы. Деревянные дома, деревья, дворы… Напрашивается дополнительная ассоциация с загородными или даже городскими дачами, но мы о другом. Понятно, что, в отличие от того традиционного города, этот городской фрагмент вполне сохранил свой изначальный уклад жизни и по сей день, а потому не так руинирован, что лично меня влечет куда меньше. Зато именно здесь мне довелось осуществить ранее не реализованное – порисовать интерьер!

Ксюша (Ксения Зобнина, куратор проекта) – моя «человеческая», душевная привязка к месту. Я благодарен за открытые двери и очень ценю искренний порыв в отношении дома по Невзоровых, 30 и Просвещенца в целом. Признаюсь, что в квартале мне изначально более всего нравится улица Невзоровых – есть в ней своя лирика. Впервые я осознано нарисовал пару видов прошлой зимой и, волею судьбы, в один из них вошел фрагмент «Ксюшиного» дома. Это было до нашего знакомства. На страничке экспонировано несколько интерьеров, в которых центральным элементом стали окна. Окна я давно люблю, а интерьер – словно окно изнутри со всем его «содержанием». Тема внутреннего пространства, конечно, тоже опосредована Ксенией и ее трепетным исследованием мира вверенного ей судьбой дома. При посещении возникает ощущение безвременья, неожиданного музея неизвестных людей, концентрата их памяти в симбиозе мифа и атмосферы.

Часть 2. Возможность чуда (?)

В плане сосуществования сегодняшнего человека с историей (в том числе, и в профессиональном плане созидания архитектурной среды) вспоминаются мысли известного итальянского архитектора (нашего современника) Чино Дзукки, который в свое время прославился реконструкцией острова Джудекка на противоположной стороне Венецианского канала. Напомню, что он использовал традиционные мотивы в упрощенной, максимально лаконичной трактовке – после постмодернистских изысков и иронии такая простота стала настоящим открытием.

Сегодняшние идеи Ч. Дзукки близки мне. Он работает в актуальном, по сути, глобальном контексте, но при этом занят поиском и интерпретацией истории, жизненной правды. Вероятно, понять такой противоречивый контекст творчества архитектора помогает его исследовательская деятельность по изучению традиционных миланских дворов «кортиле» XVI–XVII вв. Тем более не случайно Дзукки стал автором монографии о классическом миланском архитекторе Луижди Качи Доминиони и куратором выставки, посвященной его наследию [2] [2] Zucchi C. Everyday Wonders / Meraviglie Quotidiane. Luigi Caccia Dominioni and Milano: the Corso Italia complex / Catalogue of the installation at the 16th International Architecture Exhibition – La Biennale di Venezia Everyday Wonders. CZ reads by Zucchi Architetti // Printed in Italy by / Stampato in Italia da: Esperia, Lavis (TN), 2018, – 128 p. (Everyday Wonders, Luigi Caccia Dominioni by Cino Zucchi Architetti, 2018). Книгу и выставку объединило название, которое можно перевести как «Повседневное чудо» или «Ежедневные чудеса». Емкое название. Важны оба слова – именно так они создают поле напряженности, некую динамическую пару. Иной раз перевешивает земное, каждодневное, т.е. повседневное, но в какие-то минуты – творится Чудо. Причем, чудесным может быть озарение, мгновенное переживание, либо послевкусие, воспоминание, почти стертые, но согревающие образы…

Думается, что в этой формулировке найден ключ к пониманию среды – красота в простом. В своей концепции архитектор употребляет образные авторские определения «единая бытовая ментальность», «домашняя монументальность». Все они – о связи непосредственно сегодняшнего, сиюминутного жизненного пространства и возможной (творимой каждую минуту) материализуемой вечности, запечатленной в архитектурном пространстве и форме. На этом мы оставим итальянского зодчего с его идеями и обратимся к нашему кварталу (может, несколько шире).

Конечно, в нашем случае все кажется и проще, и сложнее. Просто потому, что «простые» дома, сам быт, да и история. Сложно… …так как не вполне понятна та вечность, в которую смотрит квартал. Вероятнее всего, у него весьма грустная перспектива, но с теми теплыми следами памяти, которые вырисовываются и запечатлеваются уже сегодня!

Часть 3. Притяжение простоты

В третьей части данного повествования все же попытаюсь приблизиться к контурам моего художественного «манифеста» этого пространства. Обходя стороной очевидные, но от этого не менее притягательные мотивы: красоту фактур материалов, поэзию света (в любое время суток), живописность (или графичность?) садов, своеобразие каждого времени года и т.д., – остановлюсь на двух моментах.

Первый и, пожалуй, главный – внутреннее чувство «успокоения» или «очищения» художественного взгляда. Если вспомнить, что моя искренняя любовь к старому городу основана на впитывании его определенной сложности, хаотичности, разнообразия, живописности осыпающегося декора, ветвистых корявых деревьев, то здесь все несколько иначе. Дома предельно лаконичны и по факту стандартны, типовая объемная композиция повторяется, какие-либо изыски практически отсутствуют, также нет выраженного рельефа местности, который часто сопровождает наш город. Именно поэтому у меня здесь возникает ощущение аскезы, движения к простоте – и постепенно эти архетипические формы начинаешь любить! Брутальность и суровая геометрия на поверку оказываются очень доброжелательными и даже милыми… Я бы сказал, что пластический мотив архитектуры здесь переходит в иные измерения – он как бы не самоценен, а «зависит» от сопутствующих условий.

Второй пункт как раз об этих факторах. Социальный – вспоминаем Ч. Дзуки. В квартале эта запечатленность каждодневной жизни очень важна художественно, причем, не только человеческой. Например, птичьей, кошачьей :) …или грибной (грибы на деревьях). Как тут не вспомнить актуальную сегодня феноменологическую линию архитектуры на границе телесного опыта, сознания и проживания природных феноменов или тексты С. Холла, в которых он говорит о «полчищах насекомых», живущих в незаметном контакте с человеком…[3] [3] Невлютов М.Р. Перформативность архитектуры // Художественные миры XXI века. Пути интеграции архитектуры и арт-практик: коллективная монография / авт.-сост. и отв. ред. Т.Г. Малинина. – М. : БуксМАрт, 2020. – 500 с.: ил., С. 216–225.. Природный мотив, действительно, скорее всего, перевешивает. Завораживают деревья, разнообразие растительности вообще. Именно в соединении с природой возникает полноценная картинка, которую и хочется созерцать, заодно усиливается контраст с брутальными строениями. В этом, кстати, тоже отличие от улиц и кварталов исторических, где постройки и деревья рифмуются и дополняют друг друга в своей прихотливости.

Таким образом, снаружи и внутри домов, с улицы или во дворе, не покидает ощущение странной успокоенности – словно ты не в родном городе, за который постоянно болит душа, а в некотором потустороннем пространстве, на «острове» (вот она – урбанистическая идея «архипелага» О.М. Унгерса в действии [4] [4] Аурели П.-В. Возможность абсолютной архитектуры / Пер. с англ. – М. : Strelka Press, 2014. – 304 с.), в утопии, в неопределенном месте и времени с совершенно сложившейся и замкнутой на себе жизнью, природой, эстетикой.

В общем – пора завершать. Я совсем не уверен, что удалось четко сформулировать мысли и, тем более, что все они прочитываются в рисунках, но я благодарен судьбе, читателям и кураторам проекта, Ксюше, прежде всего, конечно!

© М. В. Дуцев, 2021